понятное дело, ты уже забыл. Договорились?
— Напрочь все позабыл, товарищ военмин, — с небывалым воодушевлением отрапортовал в одночасье повеселевший Самуил.
— А теперь дуй в столовую, возьмешь доппаек, я распорядился, а нам с товарищем начдивом покалякать надо, — бросил он выразительный взгляд на Сольца. Тот понял, что от него ждут, и с каменным лицом удалился.
— Как думаешь дальше с ним быть? — вопросил он Дягура, нервно оглядывая комнату.
— Разумеете Самуила, товарищ военмин? — воззрился на начальство Дягур.
— Понятно его, едрить твою душу мать, не Сольца же?! Или, по-твоему, он… — на мгновение замолчал Блюхер, и страшная догадка осенила его.
«А не Сольц ли лазутчик?» Он вспомнил, как тот допоздна засиживался в штабе, корпя над бумагами и усердно стуча на «Ремингтоне» или что-то переписывая своим до тошноты каллиграфическим почерком. При этом скромняга и тихушник Сольц частенько торчал за его спиной, когда он говорил по прямому проводу и давал указания связистам и шифровальщикам. «Хм, надо приглядеться к нему получше, чем черт не шутит, а вдруг на самом деле у меня тут под носом шпионит», — не на шутку озадачился военмин.
— Не знаю, товарищ военмин, — неуверенно протянул начдив, сбитый с толку последней репликой Блюхера. — Ежели характеризовать товарища Иссерсона, то человек он обстоятельный и-и-и… честный, даром что еврей. Ликвидировать его мы завсегда успеем. А так он нам пригодится, — припоминая экспедицию в Ургу, отвечал правдиво начдив.
— Ты прав. Самуил показал себя человеком грамотным и преданным делу революции. Оснований не доверять ему у нас нет. Так что, нехай остается у меня в штабе и служит на благо трудового народа… — задумался на мгновение Блюхер. У него закралась одна мыслишка в отношении писаря. — А теперь пойдем перекусим, стол, поди, уж накрыли.
За последние сутки Самуил изнервничался донельзя, и разрешение отдохнуть несказанно обрадовало его. Расположившись на жестком кожаном диване в закутке Красного уголка, он прикорнул часа два, после чего взялся за карту. Закончив с уточнениями, писарь закрыл планшет. В эту минуту на ум пришла крамольная мысль. «А не изготовить ли мне дубликат карты». Самуил не знал наверняка, зачем ему это, но какая-то непреодолимая сила водила его рукой. К вечеру дубликат был готов, и он заснул безмятежным сном.
— Значит, когда убирал проводника, отряд еще не подоспел к станции, — произнес Блюхер, рассеянно смотря на аппетитно дымящийся борщ и теребя пальцами свисавшую на колени скатерть.
— Точно так, товарищ военмин. Один лишь писарь все видел да кучер мой блаженный. Но он, ясно дело, не в счет, — в томительном ожидании окончания расспросов жадно поводил носом начдив, не смея взяться за ложку.
— Хорошо, что не в счет, — продолжая думать о своем, Блюхер поглядывал исподволь на Дягура. Тот смотрел на него ясными, слегка выпученными глазами. В них не читалось ни подвоха, ни злого умысла. «Этот точно не сдаст, ишь как вылупился. Умишком его Господь обделил малость, но это даже хорошо, в моем раскладе только плюсом будет». — Ешь-ешь, вижу, оголодал! — поощрил насущную потребность подчиненного Блюхер. — Что будем с остальными бойцами делать? — наконец спросил он, когда тот насытился и отложил ложку.
— Они же ничего не видели?! — искренне удивился начдив.
— Окромя места схрона фигуры, — настаивал Блюхер.
— Но ежели что, без проводника место то не найти им, — Дягур как мог защищал своих подопечных.
— Не найти, говоришь. А ежели, к примеру, по лету… — военмин делал вид, что сомневается, хотя объяснения начдива удовлетворили его.
— По лету едино не найдут, местность-то для глазу ихнего совсем чужая будет.
— Чужая — не чужая, а риск имеется. Ладно, негоже нам своими людьми разбрасываться, когда беляки наступают, едрить их душу мать! И как не вовремя поперли! Как будто знали! Два возраста мы демобилизовали, а новобранцев призвать не успели. И десяти тыщ не наберется, кои я могу бросить на молчановских выродков. Одна надежда на партизан. Сейчас они фронт держат. Ну, и на тебя, начдив. Когда сможешь выступить?
— Дивизию доукомплектовать надо. Думаю, через неделю, — с большой убежденностью отрапортовал Дягур.
— Вот это по-нашему, по-большевистски! Всегда знал, что не подведешь! А бойцов твоих у себя оставлю. Нехай повоюют, а там видно будет, — свернул надоевшую ему шарманку Блюхер, решив включить означенных народармейцев в части, формирование которых уже закончилось. Иными словами, отправить «едрить их душу мать, на Восточный фронт. Глядишь, обратно и не возвернутся!»
Глава 29. Старые друзья и коварные недруги
Матвей не поехал в офис. В машине он вспомнил, что его старый знакомец Борис Фрумкин в свое время пострадал от Чарова и наверняка до сих пор точит зуб на детектива. Тогда Борис был правой рукой погибшего около восьми лет назад медно-никелевого магната Антипова. После его убийства он стал его преемником, а потом потерял все и оказался за решеткой. Матвей смутно догадывался, что блестящую будущность Борису поломал Георгий. Ныне Фрумкин не бедствовал, войдя в правление одного столичного банка. Но что такое член правления, пусть и московского банка, против главы могущественной сырьевой корпорации, имевшей рудники, шахты, горно-обогатительные комбинаты и, разумеется, банки. И этому счастью положил конец какой-то Чаров! Просто невероятно! «Заеду к Борису, у меня и дельце про его честь созрело!» — рассудил Матвей, набирая номер Фрумкина. Борис занимался обналичиванием крупных денежных средств, и Матвей частенько прибегал к его услугам. Вот и сегодня, вспомнив, что ему понадобятся наличные, он обратился к нему.
— Значит, пол-ляма зелени только к четвергу отстегнешь? — вздохнул с сожалением Матвей.
— Ладно, уговорил, приезжай завтра, — обреченно отмахнулся банкир.
— На тебя можно положиться, Боря, — не спешил уходить он.
— Еще вопросы ко мне?
— Есть разговор… Правда, даже не знаю, как к нему подступиться, чтобы ты правильно понял, — напустил туману Матвей, чем крайне заинтриговал собеседника. Острое лицо похожего на хорька Фрумкина оживленно задвигалось, в глазах засверкали огоньки, при этом сам банкир сжался, подобно пружине, и все его естество изображало повышенное, не лишенное угодливости, внимание.
— Постараюсь понять как надо, не сомневайся, — выказал неизменное желание быть полезным Борис.
— Чаров Георгий тебе ведь знаком? — осторожно приступил к расспросам Матвей.
— Еще бы, — едва не брызнув слюной, осклабился Фрумкин. — Насколько я знаю, он твой протеже. Собираешься ко мне в банк его сосватать?
— Ну что ты, Боря! Я же знаю, ты его недолюбливаешь.
— Недолюбливаешь — мягко сказано! Вот его поминки я бы посетил с удовольствием и даже на похороны скинулся.
— А я за этим и приехал, Боря, — с воодушевлением воскликнул Матвей и поделился планами насчет детектива.
— Что ж, — удовлетворенно
